Все тот же Кедров.
Показалось интересным. Может, не мне одной.
(26 августа день рождения Гийома Аполлинера)
Его биографию обычно начинают с еврейско-польско-итальянского происхождения. И правильно делают, поскольку в советском литературоведении не полагалось говорить об этом. Да и сам Аполлинер был трижды нежелателен. Как основатель модернизма в поэзии. Как еврей. Как представитель «загнивающей» французской богемы, проще говоря, накркоман-морфинист.
На русский его переводили все кому не лень. При этом для перевода отбирались самые уравновешенные, то есть не совсем аполлинеровские стихи. Мы читали и удивлялись. Что в нем авангардного и почему он носит титул «бешеный»?
читать дальшеБешенство Аполлинера – его бунт против построения стихов столбиком, когда каждая строка дисциплинированно марширует за следующей, и все вместе послушно выстраиваются в строфы. В России многие не поняли бы его стихи и сегодня. Здесь намертво укоренились нормы пушкинского классицизма (почему-то названного реализмом), когда все кроны ровно подстрижены и отклонения нежелательны.
Поняли во Франции. Аполлинер рисовал свои стихи от руки. Строки извивались двойной спиралью, или по диагонали улетали в угол страницы, или фонтанировали салютом. В нем клокотал бешеный коктейль из трех кровей, и стих его по-итальянски мелодичен, по-еврейски мудр и шляхетски свободен и независим.
Скорее всего, он ничего не знал ни о Симеоне Полоцком, ни о Валерии Брюсове, которые тоже писали фигурные стихи. Вообще сегодня неожиданно выясняется, что вся мировая да и русская поэзия вовсе не была такой дисциплинированной и послушной, какой ее сегодня преподносят в хрестоматиях.
У него был двойник – живописец Модильяни. Тоже наполовину итальянец, наполовину еврей, тоже прожигатель и растворитель собственной жизни и в наркотиках и абсенте, душа парижской богемы.
Сюрреализм начинается с Аполлинера. Именно он изобрел это слово – сверхреальность, сюрреализм. Сегодня былой бунт уже не выглядит бунтом, а сюр совсем не сюрреален. Век пролетел, и уже никого не удивишь самолетиком-этажеркой, взмывшим в небеса на заре авиации. Поэзия Аполлинера похожа на такой самолетик.
До сих пор многие ломают головы и никак не поймут, почему он ушел добровольцем на первую мировую войну сражаться с немцами. Это так же непонятно, как добровольный уход на фронт против русских изысканного философа, еврея на три четверти, Витгенштейна, исповедовавшего толстовство и непротивленчество. Аполлинер сражался в рядах Антанты против «боша» Витгенштейна. Вот уж где настоящий сюрреализм. Осколочное ранение в голову отняло у мировой поэзии еще не полностью раскрывшегося гения. Гибель Аполлинера потрясла художественную Францию. Его не просто запомнили. Его не могли забыть. Он стал эталоном поэзии. Жизнь превратилась в мученическое житие.
Русскоязычному читателю совершенно невозможно определить, придуман Аполлинер или его стихи действительно гениальны. Однако есть подозрение, что дело тут не только в стихах. Этот молодой человек, так рано погибший, дал поэзии новый импульс, пробудил в нас вкус к необычному и самым причудливым образом соединил в себе традиции изысканной классики с неистовым авангардизмом. В России в это же время появился свой Аполлинер – Велимир Хлебников.
Концептуалисты признали бы Аполлинера своим. Он первый изобрел стих-коллаж с обрывками фраз обыденной речи и цитатами из газет. Парижане полюбили его за «Мост Мирабо». Обычное лирическое стихотворение, каких сотни, но по-французски оно действительно журчит и переливается, как Сена под мостом.
Под мостом Мирабо тихо Сена течет
И уносит нашу любовь…
Будем стоять здесь рука в руке,
И под мостом наших рук
Утомленной от наших взглядов реке
Плыть и мерцать вдалеке.
Сегодня слово «сюрреализм» в переводе не нуждается и, как не странно, оно передает музыку аполлинеровского стиха. Для России Аполлинер – гений одного слова. Но и это слова вполне достаточно. Сюр! Сверх!
Настоящая фамилия поэта – Костровицкий – тоже неплохо передает огненную природу его поэзии. Он любил придумывать себе родословные. Называл себя то потомком Наполеона, то тайным сыном папы римского. На самом деле любой папа – римский, если от него родился Аполлинер.
В отличие от футуристов он никогда не стремился ниспровергать. Он любил красоту, а красота любила его: «Как тождественна женщина саду, / увядающей розы грустней! / Я и дама, мы следуем с ней…»
Чаще всего, как это бывает в поэзии, достаточно одной строки в любом переводе, чтобы почувствовать дрожь поэта: «У тебя на руках умерла любовь…» Остальное – подробности.
«Те, кто занимается поэзией, не ищут и не любят ничего другого, кроме совершенства, которое само по себе есть Бог». Фраза истинного католика и настоящего поэта.
О нем писала и с ним дружила Гертруда Стайн. Его спешили запечатлеть Пикассо, Матисс, Руссо. Но самым автопортретом стали его фигурные стихи. В них он сказал себе самое главное.
Наше время любит работать на понижение. И действительно многие кумиры прошлых веков нуждаются хотя бы в снятии с пьедестала. Аполлинеру это не грозит. Его единственный пьедестал – больничная койка в госпитале, а вместо лаврового венка или нимба – марлевая повязка, увенчавшая самого славного поэта Франции. (с)
@темы:
Нравится,
Чего расскажу (покажу)!,
Интересно-то как...