Ein Stein mit dem Schimmer einer Blume
Дмитрий ТРАВИН
"Человек - это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек... человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке". На этой "оптимистической" ноте закончил свой труд "Слова и вещи" французский мыслитель, один из столпов постмодерна Мишель Фуко. Впрочем, может, я зря поставил кавычки и исчезновение человека действительно должно настраивать нас на оптимистический лад?
Во всяком случае, для самого Фуко пребывание в человеческой шкуре было испытанием нелегким. Он прошел через одиночество, жестокий невроз, попытку суицида, острый конфликт с окружающим миром, разочарование в коммунизме, годы скитаний, попытки борьбы за права человека и, наконец, через СПИД, который свел его в могилу в неполных 58 лет.
читать дальшеВозможно, феноменальная популярность Фуко в элитарных интеллектуальных кругах конца ХХ века стала в значительной степени следствием столь необычного для философа жизненного пути. Но все же вряд ли окажется сильным преувеличением вывод о том, что именно он, как никто другой, осмыслил проблемы своей эпохи. И жизнь, и труды Фуко оказались чрезвычайно круто замешаны на культуре постмодерна. Для того чтобы понять, каким человечество входит в XXI век, нам стоит взглянуть на судьбу этого безумца.
Поля считать Мишелем
Поль Фуко родился в 1926 г. на западе Франции в небольшом городке Пуатье. Родился он действительно Полем - как и его отец с дедом. В официальных документах Фуко всегда фигурировал своим фамильным именем. Но в частной жизни он его не использовал. По всей видимости, из-за произошедшего в юности серьезного конфликта с отцом. - (Ага...) - А потому предпочитал свое второе имя - Мишель, под которым и стал известен всему миру.
Как отец, так и оба деда были хирургами. Семейная традиция, казалось бы, жестко предопределяла судьбу Мишеля. Но вот ведь незадача. ХХ век вскрыл одну весьма неприятную для традиционализма человеческую особенность: люди бывают разными - от Бога, от природы, от заложенных в них талантов. Нет единого стандарта жизни, единого рецепта успеха, единого образца счастья.
Дени - младший брат Мишеля - стал-таки хирургом, что удовлетворило отца и, возможно, спасло для мировой философской мысли брата старшего, который с детства увлекался гуманитарной культурой. Бенедектинский монах, учивший его истории, стал, наверное, единственным (помимо матери) - (Аа-а...) - человеком, оказавшим влияние на становление личности Фуко.
А вообще это была эпоха, когда социальное интенсивно вторгалось в частную жизнь и становление личности определялось множеством впечатлений. Первым экзистенциальным шоком для Мишеля стало убийство австрийского канцлера Дольфуса. Восьмилетний мальчик тогда впервые почувствовал ужас смерти. Казалось бы, что ему Дольфус - маленький человек из далекой восточной страны? И все же...
Потом были испанские беженцы, добравшиеся до Пуатье, - дыхание Гражданской войны. И, наконец, война, пришедшая в саму Францию - Вторая мировая.
Фуко вырос в обеспеченной семье, имевшей дом в центре Пуатье, загородное поместье, земли, фермы, капиталы. Мальчик вроде бы был защищен от превратностей судьбы. Но война со всеми ее испытаниями расставила иные акценты. Замкнуться в собственном мирке оказалось невозможно, и это, по признанию самого Фуко, составило впоследствии ядро его многочисленных теоретических изысканий.
В средней школе - колледже Св. Станислава - он начал изучать философию. Его учитель впоследствии с удивительной четкостью парой фраз обрисовал духовный мир молодого поколения. "Ученики были двух типов: одни испытывали интерес к философии и имели склонность к изучению великих систем; для других же философский поиск определялся личными жизненными проблемами. На первых лежала печать Декарта, на вторых - Паскаля. Фуко явно принадлежал к первому типу".
Потом все изменится, но в Пуатье жизнь еще не трепала Мишеля по-настоящему. Кризис настал, когда пришла пора зрелости.
Родной городок запомнился Фуко статуями безголовых святых у Дворца правосудия XV века. Бог знает, в каких исторических катаклизмах потеряли они столь важные части своих тел, но этот своеобразный символ юстиции Мишель вспоминал, борясь за справедливость, даже через много лет после того, как покинул малую родину.
Покинул ее он ради Парижа, где со второй попытки поступил в престижную Ecole Normale. Ему стукнуло 20. Кончилась война. Началась эпоха, в которой личное доминировало над социальным. Начался кризис, который и породил взрослого Фуко.
У каждого свой невроз
В студенческом общежитии он делил комнату с пятью соседями. Сосуществование оказалось мучительным - (еще бы) -. Как вспоминал впоследствии один из этой пятерки, "у каждого из нас был собственный невроз". Но Мишеля все откровенно считали психом.
Замкнутый, погруженный в интеллектуальную жизнь парень вдруг как с цепи сорвался. Не было человека, с которым он не готов был бы сцепиться. Агрессия так и перла из него. Фуко надолго уединялся, отказываясь общаться с кем бы то ни было, а затем внезапно набрасывался на других с насмешками, отличавшимися какой-то чрезвычайной свирепостью. Однажды ночью соседи видели, как он с кинжалом в руках мчался за неким бедным студентом.
Но все же агрессивность Фуко была прежде всего аутоагрессией. Как-то раз преподаватель, зайдя в аудиторию, обнаружил Мишеля лежащим на полу и режущим бритвой собственную грудь. В другой раз однокурсник поинтересовался у Фуко, куда тот торопится? Ответ шокировал своей неожиданностью: "Иду в магазин покупать веревку, чтобы повеситься".
И это не были просто слова. В 22 года он предпринял реальную попытку суицида. Это был уже не невроз, а откровенный психоз. Пришлось обращаться к психиатру. Трудно сказать, была ли какая-то польза от лечения, но в одном отношении психический срыв помог. Мишель получил отдельную комнату в госпитале, где мог замкнуться в себе и спокойно работать, не вступая в конфликты с соседями.
Что же касается диагноза, то врач в Ecole Normale определил его, как неспособность адаптироваться к собственной гомосексуальности. - (упс...)
Вот и произнесено слово, фактически определившее специфику жизни и творчества Фуко, а также причину его безвременной кончины. Свою гомосексуальность он в молодости переживал чрезвычайно трагично. Во многом это определялось спецификой эпохи, которая не была столь толерантной к нетрадиционной ориентации, как наша. - (?? ну-ну) - Но во многом определялось это и спецификой личности.
Джон Мейнард Кейнс в элитарном кембриджском кругу воспринимал свою гомосексуальность как избранность. Жан Кокто переживал ее с легкостью, свойственной его натуре. Но для Фуко это была трагедия. Возвращаясь из баров для геев или с гомосексуальных тусовок, на которых подыскивались партнеры, он буквально-таки заболевал, часами пребывая в прострации и стремясь преодолеть то мучительное чувство стыда, которое порождалось ощущением своей исключительности.
Несмотря на столь острые переживания Мишеля, сокурсники либо вообще не знали о его гомосексуальности, либо узнавали об этом чисто случайно. Распространяться на данные темы было не принято, и Фуко осмысливал трагедию своей жизни в одиночку. Одиночество превратилось в балансирование на грани безумия, а это, в свою очередь, пробудило интерес к психологии, психиатрии и психоанализу.
Коммунист-ницшеанец
Ту эпоху вообще можно назвать эпохой психоанализа. Влияние Фрейда было колоссальным, и Фуко погрузился в чтение его трудов, а также работ Мари Бонапарт. В художественной литературе Мишель выбирал таких же несчастных безумцев, как и он сам, - Кафку, маркиза де Сада.
Постепенно психология стала занимать не меньшее место в его трудах, нежели философия. Мишель стажировался в госпитале и в 1952 г. защитил диплом по психопатологии. Первые университетские курсы, которые он читал студентам в Париже и Лилле, также были посвящены проблемам психологии. Студентов на них было немного, но зато одним из его парижских учеников оказался Жак Деррида.
Помимо увлечения психологией, другим следствием духовного одиночества Фуко стало вступление в компартию, которой он отдал три года жизни.
Конечно, на то имелись и объективные причины. В послевоенной Франции авторитет коммунистов - участников Сопротивления - был чрезвычайно высок. Буржуазный образ жизни, как считали многие, порождал фашизм, а потому молодежь бросалась в иную крайность - ярую антибуржуазность. Ужасов советской действительности, в отличие от действительности нацистской, тогда никто практически не знал, и компартия считалась сообществом интеллектуалов, нонконформистов. В Ecole Normale сформировалось целое коммунистическое поколение. Среди ровесников Мишеля каждый четвертый-пятый был коммунистом.
Но все же, думается, ключевую роль в левом повороте Фуко сыграла естественная тяга к духовной общности с людьми, от которых он был оторван своей исключительностью. Его семья - внешне ортодоксально католическая - на самом деле никогда не отличалась религиозностью, и несчастный безумец вынужден был искать себе квазирелигию, способную заглушить боль одиночества. Марксу предстояло заменить Бога, а коммунистической общине - общину католическую.
Впрочем, ничего из этого не вышло. Фуко действительно много читал Маркса, придя к нему от Гегеля. Но остановиться на этом он как настоящий интеллектуал не смог. За Марксом последовали Хайдеггер, Гуссерль и, самое главное, Ницше. В знаменитой фразе Фуко - той, с которой начата эта статья, - влияние Ницше очевидно.
То ли в шутку, то ли всерьез он называл себя коммунистом-ницшеанцем. Понятно, что столь сомнительный тип не мог долго продержаться даже в такой сравнительно либеральной компартии, как французская.
Фуко постоянно вел дискуссии и даже собрал вокруг себя группу молодых марксистов, на которых имел значительное влияние. Но после "дела врачей" стало ясно, что догматизм коммунизма становится совершенно несовместим с духом интеллектуального поиска. Кроме того, пребывание в партии, рассматривавшей гомосексуализм в качестве духовного порока и признака буржуазного декаданса, оказалось для Фуко невозможным с чисто индивидуальных позиций.
В конце 1953 г. он покинул ряды коммунистов. Примерно в это же время пришло разочарование в Марксе, хотя левые взгляды Фуко исповедовал всю жизнь.
От шведских морозов к польской жаре
Не найдя спасения в интеллектуальном пространстве, Фуко бросился в поиск сквозь пространство географическое. Оставив консервативную Францию, он в 1955 г. перебрался в Швецию - одну из самых либеральных, с точки зрения нравов, стран. Впрочем, начав преподавать в Упсале, Фуко скоро обнаружил, что к гомосексуализму суровые северные лютеране столь же нетерпимы, как и южане-католики. - (надо же. удивительно прямо) - Окончательно доконали его морозы и рано спускавшиеся на землю темные зимние ночи.
Какое-то время он оттягивался в ресторанах, благо родители помогали материально. Порой напивался вдрызг. Однажды, попытавшись встать и произнести тост, Мишель вдруг рухнул на пол, мертвецки пьяный. Приходя в себя после гулянок, он садился в машину. Роскошный "ягуар", на котором Фуко катался с молодым другом, ярко выделялся на фоне эгалитарного быта скромных шведов.
Впрочем, это была лишь одна сторона жизни.
На другой были лекции о литературе и театре - новом увлечении этого энциклопедически образованного интеллектуала. Были долгие ночи, проведенные за письменным столом в работе над диссертацией. Наконец, был спринтерский рывок на "ягуаре" через Данию и Германию в Париж, как только до Упсалы дошли сведения об алжирском кризисе.
Фуко не мог удержать себя в рамках одной лишь науки. Его опять тянуло в политику. Примчавшись на Елисейские поля, он смешался с толпой демонстрантов, но делать ему там, увы, оказалось нечего.
Вскоре Фуко уже работал в Варшаве, где в какой-то степени прикоснулся к политической жизни, оказавшись де-факто советником французского посольства по культуре. Но кончилось все плачевно. Умчавшись от шведских морозов, он чуть не пропал в пылу варшавских страстей. Найдя себе милого польского мальчика, француз совсем уж было решил оттянуться по полной программе, но вскоре выяснилось, что бойфренд работал на спецслужбы, стремившиеся внедриться в ряды дипломатов. Посол велел неудачливому советнику уматывать в Париж за 24 часа.
Следующей остановкой оказался Гамбург. Фуко сам называл себя туристом, слоняющимся по миру без цели. Но, наверное, это было все же слишком суровой оценкой. В Германии - стране Гегеля, Ницше и Хайдеггера - обошлось без приключений. Наоборот, была завершена работа, сделавшая молодому исследователю имя.
По возвращении во Францию появился первый из главных трудов Фуко - "История безумия в классическую эпоху" (1961 г.). Здесь сошлись воедино три интеллектуальных увлечения его жизни - история, философия, психология, - круто замешанные на трагедии собственной жизни. Один из позднейших откликов на эту книгу гласил: "Когда появилась "История безумия", каждый, кто знал Фуко, понял, что это его собственная история".
Безумец эпохи постмодерна пытался понять, когда и каким образом люди, не похожие на толпу обывателей, стали считаться безумцами, стали изолироваться от основной массы и представляться обществу в качестве некой помехи при продвижении к светлому будущему, построенному на строго рациональных основаниях.
В первом приближении это был труд по истории человеческой психики. Но, наверное, он не приобрел бы такой известности, если бы не заставлял переосмыслить судьбу человечества с философской точки зрения. Фуко показал: то, что нормально для одной эпохи, может в силу неких причин считаться ненормальным для другой. Не столько безумие породило изоляцию "психов", сколько априорно заданное обществу разделение на "нормальное" и "ненормальное" породило само представление о безумии.
Сегодня мы все больше понимаем, что человечество развивается и отказывается от многих догм прошлого, становясь более толерантным. Сегодня в эпоху постмодерна мы все чаще осознаем, что нет "умных" и "безумных", а есть лишь разное видение мира. Но на рубеже 50-60-х гг. люди еще смотрели на мир по-иному, и новаторский взгляд Фуко на историческую обусловленность такой вещи, как безумие, ломал привычные стереотипы.
Фуко до самой смерти писал одну книгу своей жизни и в то же время жизни человечества. В 70-80-х гг. он подошел к главной и самой страшной для себя теме - к истории сексуальности, которой посвятил несколько работ, но которую так и не успел довести до конца. Вот отклик человека, знавшего Фуко в молодости: "Я всегда думал, что он напишет о сексуальности, поскольку она занимала центральное место в его жизни". - (ох, занимала) -
В "Использовании удовольствий" Фуко исследует проблему гомосексуализма, начиная с античности. И опять, как в "Истории безумия", оказывается, что многое в человеческих "пороках" и "ужасах" исторически определено. Считающееся ненормальным в одну эпоху оказывается вполне естественным и даже логичным для другой. Более того, между гомосексуалистами и гетеросексуалами (так же, как между "нормальными" и "безумцами") нет четкой грани. Той грани, которую столь часто пытаются провести властители дум, желающие разбить мир на клеточки и вычеркнуть в данной схеме все "неправильное". - (!!!) -
Марксизм и вопросы языкознания
Но вернемся в начало 60-х. Свою речь на защите диссертации Фуко завершил словами: "Чтобы говорить о безумии, надо иметь талант поэта". "И он у Вас есть", - воздал диссертанту должное Жорж Кангийем.
Остепенившийся ученый получил кафедру в Клермон-Ферране. Его агрессивность все нарастала. После варшавской истории он возненавидел коммунистов. Расплачиваться за это пришлось одному из самых крупных теоретиков французской компартии Роже Гароди, поскольку он получил в Клермоне место в обход будущей звезды философии постмодерна Жиля Делеза, которому протежировал сам Фуко.
Коммунизму была объявлена холодная война, быстро переросшая в горячую. Как-то раз незадачливый Гароди поручил своей студентке перевести с латыни на французский "Размышления" Марка Аврелия. Но, увы, римский император-стоик имел обыкновение размышлять по-гречески. Фуко ухватился за ляп Гароди и вступил с марксизмом в бой по вопросу языкознания. Вскоре Гароди позорно бежал. Говорят, Делез после этой истории сильно зауважал Фуко.
Впрочем, главной страстью тех лет была не борьба, а любовь. Еще в начале 60-х Мишель влюбился в студента Даниэля Дефера, которого обожал целых 18 лет - (ого...) - . В 1966 г. Фуко отправился за своим любовником на два года в Тунис и в итоге пропустил бурный май 1968 г.
Впрочем, похоже, он не сильно тосковал по этому поводу. Былой радикализм сменился здоровым прагматизмом. "Пока вы забавлялись на баррикадах Латинского квартала, я занимался в Тунисе серьезными вещами", - совсем уже готов он был сказать левым, записавшим его в консерваторы по причине отсутствия на местах боев. Готов был сказать... но не сказал. Тоже по причине прагматизма.
Вообще Фуко сильно переменился. К сорока годам это был уже не одинокий тоскующий гомосексуалист, а счастливый любовник. Он одевался, как денди. Всегда был бодр и уверен в себе. - (Уайльда косплеил? )) - Для университетских курсов выбирал, помимо психологии, все новые и новые темы - сексуальность, ненормальность, история права, "Человек в западной мысли" и, наконец, "Общество должно защищаться". Попутно делал обширные экскурсы в историю живописи. Лекции читал экстравагантно, но неизменно получал в награду аплодисменты благодарной аудитории.
Бесспорно, на трансформации настроений Фуко сказались отношения с Дефером, но не меньшую роль сыграл и феноменальный для философских трудов успех книги "Слова и вещи" (1966 г.). Ее читали в кабинетах, в библиотеках и даже на пляжах. Каждый год издательство делало допечатки тиража. Все хотели узнать, почему же так недалек конец человека?
Но, пожалуй, еще большее значение для появления счастливого Фуко сыграл сам философский смысл завершенной книги. Может быть, придя к выводу о конечности человека, о его исторической обусловленности, он тем самым преодолел человека в самом себе? Преодолел мучающееся дрожащее существо, которое с неизбежностью должно уступить место ницшеанскому сверхчеловеку?
Что есть истина?
После Туниса Фуко вернулся в Париж, где читал лекции сначала с кафедры университета в Венсенне, а затем в знаменитом College de France. Постепенно он становился первым мыслителем современной Франции.
Но жизнь на родине стимулировала все новые и новые путешествия в поисках счастья. Фуко читал лекции в Беркли (Калифорния) и был поражен той свободой, которая отличала этот интеллектуальный центр. Даже гомосексуалисты там держались уверенно, были хорошо организованы и решительно отстаивали свои права. - ("даже"...) -
Сам же Фуко боролся за права в Европе. Он устраивал митинги в поддержку советских диссидентов, критиковал введение военного положения в Польше. Что же касается Франции, то здесь он выступал за прямые действия масс по оказанию давления на власть. Фуко полагал, что в мире слишком много власти, а значит, необходимо трансформировать нынешнее дисциплинарное общество. Правда, при этом он постоянно полемизировал с маоистами, стремясь удержать левых от крайностей.
В 1975 г. вышел в свет еще один его бестселлер - "Надзирать и наказывать (рождение тюрьмы)". И это была не только теоретическая работа. Фуко вместе с Дефером создал Группу информирования о тюрьмах, работа в которой стала теперь основной формой его непрекращающейся политической деятельности.
Ведь вопрос тюрьмы - это тоже вопрос человеческой исключительности, непохожести на других. Заключенный есть человек, которого власть искусственным образом отделила от мира непреодолимыми преградами. А потому проблема личности заключенного столь же важна, как проблема личности гомосексуалиста или безумца, отделенных от общества своим комплексом барьеров. Власть хочет лишить заключенного его индивидуальности, подогнать под стандарт общественного поведения. - (хочет) - С одной стороны, это необходимо, с другой - опасно.
Нет единой истины, но есть много путей. Нет идеального человека, но есть уникальная личность каждого. Нет нормального и ненормального, но есть многообразное. Может быть, в этом суть той эпохи, которую олицетворяет Фуко? А может, у этой эпохи, как у любой другой, вообще нет ярко выраженной сути, и каждый из нас видит мир лишь со своей точки зрения? А может, нельзя говорить даже о точках зрения, поскольку нет единого мира, а есть множество миров?
В 1984 г. один из миров - мир Мишеля Фуко - прекратил свое существование.
Незадолго до смерти мыслитель сформулировал самый яркий и необычный из своих постулатов: "Сексуальность есть часть нашей глобальной свободы". Тогда он еще не знал, что его собственную глобальную свободу ограничит СПИД. * - (пафосно. грустно)
* Курсив мой. Междометия + тоже
www.idelo.ru/352/19.html
"Человек - это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек... человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке". На этой "оптимистической" ноте закончил свой труд "Слова и вещи" французский мыслитель, один из столпов постмодерна Мишель Фуко. Впрочем, может, я зря поставил кавычки и исчезновение человека действительно должно настраивать нас на оптимистический лад?
Во всяком случае, для самого Фуко пребывание в человеческой шкуре было испытанием нелегким. Он прошел через одиночество, жестокий невроз, попытку суицида, острый конфликт с окружающим миром, разочарование в коммунизме, годы скитаний, попытки борьбы за права человека и, наконец, через СПИД, который свел его в могилу в неполных 58 лет.
читать дальшеВозможно, феноменальная популярность Фуко в элитарных интеллектуальных кругах конца ХХ века стала в значительной степени следствием столь необычного для философа жизненного пути. Но все же вряд ли окажется сильным преувеличением вывод о том, что именно он, как никто другой, осмыслил проблемы своей эпохи. И жизнь, и труды Фуко оказались чрезвычайно круто замешаны на культуре постмодерна. Для того чтобы понять, каким человечество входит в XXI век, нам стоит взглянуть на судьбу этого безумца.
Поля считать Мишелем
Поль Фуко родился в 1926 г. на западе Франции в небольшом городке Пуатье. Родился он действительно Полем - как и его отец с дедом. В официальных документах Фуко всегда фигурировал своим фамильным именем. Но в частной жизни он его не использовал. По всей видимости, из-за произошедшего в юности серьезного конфликта с отцом. - (Ага...) - А потому предпочитал свое второе имя - Мишель, под которым и стал известен всему миру.
Как отец, так и оба деда были хирургами. Семейная традиция, казалось бы, жестко предопределяла судьбу Мишеля. Но вот ведь незадача. ХХ век вскрыл одну весьма неприятную для традиционализма человеческую особенность: люди бывают разными - от Бога, от природы, от заложенных в них талантов. Нет единого стандарта жизни, единого рецепта успеха, единого образца счастья.
Дени - младший брат Мишеля - стал-таки хирургом, что удовлетворило отца и, возможно, спасло для мировой философской мысли брата старшего, который с детства увлекался гуманитарной культурой. Бенедектинский монах, учивший его истории, стал, наверное, единственным (помимо матери) - (Аа-а...) - человеком, оказавшим влияние на становление личности Фуко.
А вообще это была эпоха, когда социальное интенсивно вторгалось в частную жизнь и становление личности определялось множеством впечатлений. Первым экзистенциальным шоком для Мишеля стало убийство австрийского канцлера Дольфуса. Восьмилетний мальчик тогда впервые почувствовал ужас смерти. Казалось бы, что ему Дольфус - маленький человек из далекой восточной страны? И все же...
Потом были испанские беженцы, добравшиеся до Пуатье, - дыхание Гражданской войны. И, наконец, война, пришедшая в саму Францию - Вторая мировая.
Фуко вырос в обеспеченной семье, имевшей дом в центре Пуатье, загородное поместье, земли, фермы, капиталы. Мальчик вроде бы был защищен от превратностей судьбы. Но война со всеми ее испытаниями расставила иные акценты. Замкнуться в собственном мирке оказалось невозможно, и это, по признанию самого Фуко, составило впоследствии ядро его многочисленных теоретических изысканий.
В средней школе - колледже Св. Станислава - он начал изучать философию. Его учитель впоследствии с удивительной четкостью парой фраз обрисовал духовный мир молодого поколения. "Ученики были двух типов: одни испытывали интерес к философии и имели склонность к изучению великих систем; для других же философский поиск определялся личными жизненными проблемами. На первых лежала печать Декарта, на вторых - Паскаля. Фуко явно принадлежал к первому типу".
Потом все изменится, но в Пуатье жизнь еще не трепала Мишеля по-настоящему. Кризис настал, когда пришла пора зрелости.
Родной городок запомнился Фуко статуями безголовых святых у Дворца правосудия XV века. Бог знает, в каких исторических катаклизмах потеряли они столь важные части своих тел, но этот своеобразный символ юстиции Мишель вспоминал, борясь за справедливость, даже через много лет после того, как покинул малую родину.
Покинул ее он ради Парижа, где со второй попытки поступил в престижную Ecole Normale. Ему стукнуло 20. Кончилась война. Началась эпоха, в которой личное доминировало над социальным. Начался кризис, который и породил взрослого Фуко.
У каждого свой невроз
В студенческом общежитии он делил комнату с пятью соседями. Сосуществование оказалось мучительным - (еще бы) -. Как вспоминал впоследствии один из этой пятерки, "у каждого из нас был собственный невроз". Но Мишеля все откровенно считали психом.
Замкнутый, погруженный в интеллектуальную жизнь парень вдруг как с цепи сорвался. Не было человека, с которым он не готов был бы сцепиться. Агрессия так и перла из него. Фуко надолго уединялся, отказываясь общаться с кем бы то ни было, а затем внезапно набрасывался на других с насмешками, отличавшимися какой-то чрезвычайной свирепостью. Однажды ночью соседи видели, как он с кинжалом в руках мчался за неким бедным студентом.
Но все же агрессивность Фуко была прежде всего аутоагрессией. Как-то раз преподаватель, зайдя в аудиторию, обнаружил Мишеля лежащим на полу и режущим бритвой собственную грудь. В другой раз однокурсник поинтересовался у Фуко, куда тот торопится? Ответ шокировал своей неожиданностью: "Иду в магазин покупать веревку, чтобы повеситься".
И это не были просто слова. В 22 года он предпринял реальную попытку суицида. Это был уже не невроз, а откровенный психоз. Пришлось обращаться к психиатру. Трудно сказать, была ли какая-то польза от лечения, но в одном отношении психический срыв помог. Мишель получил отдельную комнату в госпитале, где мог замкнуться в себе и спокойно работать, не вступая в конфликты с соседями.
Что же касается диагноза, то врач в Ecole Normale определил его, как неспособность адаптироваться к собственной гомосексуальности. - (упс...)
Вот и произнесено слово, фактически определившее специфику жизни и творчества Фуко, а также причину его безвременной кончины. Свою гомосексуальность он в молодости переживал чрезвычайно трагично. Во многом это определялось спецификой эпохи, которая не была столь толерантной к нетрадиционной ориентации, как наша. - (?? ну-ну) - Но во многом определялось это и спецификой личности.
Джон Мейнард Кейнс в элитарном кембриджском кругу воспринимал свою гомосексуальность как избранность. Жан Кокто переживал ее с легкостью, свойственной его натуре. Но для Фуко это была трагедия. Возвращаясь из баров для геев или с гомосексуальных тусовок, на которых подыскивались партнеры, он буквально-таки заболевал, часами пребывая в прострации и стремясь преодолеть то мучительное чувство стыда, которое порождалось ощущением своей исключительности.
Несмотря на столь острые переживания Мишеля, сокурсники либо вообще не знали о его гомосексуальности, либо узнавали об этом чисто случайно. Распространяться на данные темы было не принято, и Фуко осмысливал трагедию своей жизни в одиночку. Одиночество превратилось в балансирование на грани безумия, а это, в свою очередь, пробудило интерес к психологии, психиатрии и психоанализу.
Коммунист-ницшеанец
Ту эпоху вообще можно назвать эпохой психоанализа. Влияние Фрейда было колоссальным, и Фуко погрузился в чтение его трудов, а также работ Мари Бонапарт. В художественной литературе Мишель выбирал таких же несчастных безумцев, как и он сам, - Кафку, маркиза де Сада.
Постепенно психология стала занимать не меньшее место в его трудах, нежели философия. Мишель стажировался в госпитале и в 1952 г. защитил диплом по психопатологии. Первые университетские курсы, которые он читал студентам в Париже и Лилле, также были посвящены проблемам психологии. Студентов на них было немного, но зато одним из его парижских учеников оказался Жак Деррида.
Помимо увлечения психологией, другим следствием духовного одиночества Фуко стало вступление в компартию, которой он отдал три года жизни.
Конечно, на то имелись и объективные причины. В послевоенной Франции авторитет коммунистов - участников Сопротивления - был чрезвычайно высок. Буржуазный образ жизни, как считали многие, порождал фашизм, а потому молодежь бросалась в иную крайность - ярую антибуржуазность. Ужасов советской действительности, в отличие от действительности нацистской, тогда никто практически не знал, и компартия считалась сообществом интеллектуалов, нонконформистов. В Ecole Normale сформировалось целое коммунистическое поколение. Среди ровесников Мишеля каждый четвертый-пятый был коммунистом.
Но все же, думается, ключевую роль в левом повороте Фуко сыграла естественная тяга к духовной общности с людьми, от которых он был оторван своей исключительностью. Его семья - внешне ортодоксально католическая - на самом деле никогда не отличалась религиозностью, и несчастный безумец вынужден был искать себе квазирелигию, способную заглушить боль одиночества. Марксу предстояло заменить Бога, а коммунистической общине - общину католическую.
Впрочем, ничего из этого не вышло. Фуко действительно много читал Маркса, придя к нему от Гегеля. Но остановиться на этом он как настоящий интеллектуал не смог. За Марксом последовали Хайдеггер, Гуссерль и, самое главное, Ницше. В знаменитой фразе Фуко - той, с которой начата эта статья, - влияние Ницше очевидно.
То ли в шутку, то ли всерьез он называл себя коммунистом-ницшеанцем. Понятно, что столь сомнительный тип не мог долго продержаться даже в такой сравнительно либеральной компартии, как французская.
Фуко постоянно вел дискуссии и даже собрал вокруг себя группу молодых марксистов, на которых имел значительное влияние. Но после "дела врачей" стало ясно, что догматизм коммунизма становится совершенно несовместим с духом интеллектуального поиска. Кроме того, пребывание в партии, рассматривавшей гомосексуализм в качестве духовного порока и признака буржуазного декаданса, оказалось для Фуко невозможным с чисто индивидуальных позиций.
В конце 1953 г. он покинул ряды коммунистов. Примерно в это же время пришло разочарование в Марксе, хотя левые взгляды Фуко исповедовал всю жизнь.
От шведских морозов к польской жаре
Не найдя спасения в интеллектуальном пространстве, Фуко бросился в поиск сквозь пространство географическое. Оставив консервативную Францию, он в 1955 г. перебрался в Швецию - одну из самых либеральных, с точки зрения нравов, стран. Впрочем, начав преподавать в Упсале, Фуко скоро обнаружил, что к гомосексуализму суровые северные лютеране столь же нетерпимы, как и южане-католики. - (надо же. удивительно прямо) - Окончательно доконали его морозы и рано спускавшиеся на землю темные зимние ночи.
Какое-то время он оттягивался в ресторанах, благо родители помогали материально. Порой напивался вдрызг. Однажды, попытавшись встать и произнести тост, Мишель вдруг рухнул на пол, мертвецки пьяный. Приходя в себя после гулянок, он садился в машину. Роскошный "ягуар", на котором Фуко катался с молодым другом, ярко выделялся на фоне эгалитарного быта скромных шведов.
Впрочем, это была лишь одна сторона жизни.
На другой были лекции о литературе и театре - новом увлечении этого энциклопедически образованного интеллектуала. Были долгие ночи, проведенные за письменным столом в работе над диссертацией. Наконец, был спринтерский рывок на "ягуаре" через Данию и Германию в Париж, как только до Упсалы дошли сведения об алжирском кризисе.
Фуко не мог удержать себя в рамках одной лишь науки. Его опять тянуло в политику. Примчавшись на Елисейские поля, он смешался с толпой демонстрантов, но делать ему там, увы, оказалось нечего.
Вскоре Фуко уже работал в Варшаве, где в какой-то степени прикоснулся к политической жизни, оказавшись де-факто советником французского посольства по культуре. Но кончилось все плачевно. Умчавшись от шведских морозов, он чуть не пропал в пылу варшавских страстей. Найдя себе милого польского мальчика, француз совсем уж было решил оттянуться по полной программе, но вскоре выяснилось, что бойфренд работал на спецслужбы, стремившиеся внедриться в ряды дипломатов. Посол велел неудачливому советнику уматывать в Париж за 24 часа.
Следующей остановкой оказался Гамбург. Фуко сам называл себя туристом, слоняющимся по миру без цели. Но, наверное, это было все же слишком суровой оценкой. В Германии - стране Гегеля, Ницше и Хайдеггера - обошлось без приключений. Наоборот, была завершена работа, сделавшая молодому исследователю имя.
По возвращении во Францию появился первый из главных трудов Фуко - "История безумия в классическую эпоху" (1961 г.). Здесь сошлись воедино три интеллектуальных увлечения его жизни - история, философия, психология, - круто замешанные на трагедии собственной жизни. Один из позднейших откликов на эту книгу гласил: "Когда появилась "История безумия", каждый, кто знал Фуко, понял, что это его собственная история".
Безумец эпохи постмодерна пытался понять, когда и каким образом люди, не похожие на толпу обывателей, стали считаться безумцами, стали изолироваться от основной массы и представляться обществу в качестве некой помехи при продвижении к светлому будущему, построенному на строго рациональных основаниях.
В первом приближении это был труд по истории человеческой психики. Но, наверное, он не приобрел бы такой известности, если бы не заставлял переосмыслить судьбу человечества с философской точки зрения. Фуко показал: то, что нормально для одной эпохи, может в силу неких причин считаться ненормальным для другой. Не столько безумие породило изоляцию "психов", сколько априорно заданное обществу разделение на "нормальное" и "ненормальное" породило само представление о безумии.
Сегодня мы все больше понимаем, что человечество развивается и отказывается от многих догм прошлого, становясь более толерантным. Сегодня в эпоху постмодерна мы все чаще осознаем, что нет "умных" и "безумных", а есть лишь разное видение мира. Но на рубеже 50-60-х гг. люди еще смотрели на мир по-иному, и новаторский взгляд Фуко на историческую обусловленность такой вещи, как безумие, ломал привычные стереотипы.
Фуко до самой смерти писал одну книгу своей жизни и в то же время жизни человечества. В 70-80-х гг. он подошел к главной и самой страшной для себя теме - к истории сексуальности, которой посвятил несколько работ, но которую так и не успел довести до конца. Вот отклик человека, знавшего Фуко в молодости: "Я всегда думал, что он напишет о сексуальности, поскольку она занимала центральное место в его жизни". - (ох, занимала) -
В "Использовании удовольствий" Фуко исследует проблему гомосексуализма, начиная с античности. И опять, как в "Истории безумия", оказывается, что многое в человеческих "пороках" и "ужасах" исторически определено. Считающееся ненормальным в одну эпоху оказывается вполне естественным и даже логичным для другой. Более того, между гомосексуалистами и гетеросексуалами (так же, как между "нормальными" и "безумцами") нет четкой грани. Той грани, которую столь часто пытаются провести властители дум, желающие разбить мир на клеточки и вычеркнуть в данной схеме все "неправильное". - (!!!) -
Марксизм и вопросы языкознания
Но вернемся в начало 60-х. Свою речь на защите диссертации Фуко завершил словами: "Чтобы говорить о безумии, надо иметь талант поэта". "И он у Вас есть", - воздал диссертанту должное Жорж Кангийем.
Остепенившийся ученый получил кафедру в Клермон-Ферране. Его агрессивность все нарастала. После варшавской истории он возненавидел коммунистов. Расплачиваться за это пришлось одному из самых крупных теоретиков французской компартии Роже Гароди, поскольку он получил в Клермоне место в обход будущей звезды философии постмодерна Жиля Делеза, которому протежировал сам Фуко.
Коммунизму была объявлена холодная война, быстро переросшая в горячую. Как-то раз незадачливый Гароди поручил своей студентке перевести с латыни на французский "Размышления" Марка Аврелия. Но, увы, римский император-стоик имел обыкновение размышлять по-гречески. Фуко ухватился за ляп Гароди и вступил с марксизмом в бой по вопросу языкознания. Вскоре Гароди позорно бежал. Говорят, Делез после этой истории сильно зауважал Фуко.
Впрочем, главной страстью тех лет была не борьба, а любовь. Еще в начале 60-х Мишель влюбился в студента Даниэля Дефера, которого обожал целых 18 лет - (ого...) - . В 1966 г. Фуко отправился за своим любовником на два года в Тунис и в итоге пропустил бурный май 1968 г.
Впрочем, похоже, он не сильно тосковал по этому поводу. Былой радикализм сменился здоровым прагматизмом. "Пока вы забавлялись на баррикадах Латинского квартала, я занимался в Тунисе серьезными вещами", - совсем уже готов он был сказать левым, записавшим его в консерваторы по причине отсутствия на местах боев. Готов был сказать... но не сказал. Тоже по причине прагматизма.
Вообще Фуко сильно переменился. К сорока годам это был уже не одинокий тоскующий гомосексуалист, а счастливый любовник. Он одевался, как денди. Всегда был бодр и уверен в себе. - (Уайльда косплеил? )) - Для университетских курсов выбирал, помимо психологии, все новые и новые темы - сексуальность, ненормальность, история права, "Человек в западной мысли" и, наконец, "Общество должно защищаться". Попутно делал обширные экскурсы в историю живописи. Лекции читал экстравагантно, но неизменно получал в награду аплодисменты благодарной аудитории.
Бесспорно, на трансформации настроений Фуко сказались отношения с Дефером, но не меньшую роль сыграл и феноменальный для философских трудов успех книги "Слова и вещи" (1966 г.). Ее читали в кабинетах, в библиотеках и даже на пляжах. Каждый год издательство делало допечатки тиража. Все хотели узнать, почему же так недалек конец человека?
Но, пожалуй, еще большее значение для появления счастливого Фуко сыграл сам философский смысл завершенной книги. Может быть, придя к выводу о конечности человека, о его исторической обусловленности, он тем самым преодолел человека в самом себе? Преодолел мучающееся дрожащее существо, которое с неизбежностью должно уступить место ницшеанскому сверхчеловеку?
Что есть истина?
После Туниса Фуко вернулся в Париж, где читал лекции сначала с кафедры университета в Венсенне, а затем в знаменитом College de France. Постепенно он становился первым мыслителем современной Франции.
Но жизнь на родине стимулировала все новые и новые путешествия в поисках счастья. Фуко читал лекции в Беркли (Калифорния) и был поражен той свободой, которая отличала этот интеллектуальный центр. Даже гомосексуалисты там держались уверенно, были хорошо организованы и решительно отстаивали свои права. - ("даже"...) -
Сам же Фуко боролся за права в Европе. Он устраивал митинги в поддержку советских диссидентов, критиковал введение военного положения в Польше. Что же касается Франции, то здесь он выступал за прямые действия масс по оказанию давления на власть. Фуко полагал, что в мире слишком много власти, а значит, необходимо трансформировать нынешнее дисциплинарное общество. Правда, при этом он постоянно полемизировал с маоистами, стремясь удержать левых от крайностей.
В 1975 г. вышел в свет еще один его бестселлер - "Надзирать и наказывать (рождение тюрьмы)". И это была не только теоретическая работа. Фуко вместе с Дефером создал Группу информирования о тюрьмах, работа в которой стала теперь основной формой его непрекращающейся политической деятельности.
Ведь вопрос тюрьмы - это тоже вопрос человеческой исключительности, непохожести на других. Заключенный есть человек, которого власть искусственным образом отделила от мира непреодолимыми преградами. А потому проблема личности заключенного столь же важна, как проблема личности гомосексуалиста или безумца, отделенных от общества своим комплексом барьеров. Власть хочет лишить заключенного его индивидуальности, подогнать под стандарт общественного поведения. - (хочет) - С одной стороны, это необходимо, с другой - опасно.
Нет единой истины, но есть много путей. Нет идеального человека, но есть уникальная личность каждого. Нет нормального и ненормального, но есть многообразное. Может быть, в этом суть той эпохи, которую олицетворяет Фуко? А может, у этой эпохи, как у любой другой, вообще нет ярко выраженной сути, и каждый из нас видит мир лишь со своей точки зрения? А может, нельзя говорить даже о точках зрения, поскольку нет единого мира, а есть множество миров?
В 1984 г. один из миров - мир Мишеля Фуко - прекратил свое существование.
Незадолго до смерти мыслитель сформулировал самый яркий и необычный из своих постулатов: "Сексуальность есть часть нашей глобальной свободы". Тогда он еще не знал, что его собственную глобальную свободу ограничит СПИД. * - (пафосно. грустно)
* Курсив мой. Междометия + тоже
www.idelo.ru/352/19.html
@темы: Постмодернизьм, Нравится, Я и мир, Чего расскажу (покажу)!, Интересно-то как...